ИСТОРИЯ. В далеком позапрошлом веке казанский купец Соболев построил напротив железнодорожного вокзала гостиницу и баню. Место (в то время улица называлась Мокрой, потому что кругом были болотистые места, Казанка-то рядом) предприниматель выбрал удачное. Рядом вокзал, номера не пустовали. Позже они так и назывались – соболевскими. Октябрьская революция, Гражданская война, разруха лишили хозяина гостиницы. Здание перешло во владение городской власти. В номерах поселились пролетарские жильцы. А дом приобрел статус коммунального, сохранив его до сих пор.
ЧТО СЕЙЧАС. Снаружи дом совсем не похож на жилой. Обшарпанные стены грязно-желтого цвета. Оконные рамы, кажется, вот-вот упадут наружу. Кое-где стекла заменяют подушки или одеяльца. Двора нет. Дом вплотную окружают автостоянка, стройка и привокзальная площадь. В подъезде останавливаюсь в панике - здесь не могут жить люди! Всюду разруха и заброшенность. Несмотря на вопиющую ветхость, в подъезде чисто. Весь дом мне показывают старшая по дому Маргарита Леонидовна Варфоломеева и ее сноха. Женщины покашливают.
- Неудивительно! В комнатах-то постоянная сырость, - объясняют они.
Маргарита Леонидовна - старейший коренной житель бывших соболевских номеров.
- Родом я из Казани, - рассказывает она. - Война застала мою семью в Бессарабии. Папа, военный, ушел на фронт. А мы с мамой и сестрой бежали в чем были от фашистских танков. До железнодорожной станции шли пешком несколько километров по пыли. Над головами летали вражеские самолеты. Затем в теплушках добирались до Казани. До сих пор ума не приложу, чем мама нас кормила! Было мне тогда 3 года. Тем же летом 41 года мы поселились в этом доме на улице Мокрой. Коротченко она стала в 1946 году. Но нас еще долго в школе и на соседних улицах называли мокринскими девчонками.
ПРОБЛЕМА. Ветхой и непригодной для проживания Соболевскую гостиницу признали в начале 70-х прошлого века.
- Добилась этого соседка, жившая на первом этаже, - продолжает Маргарита Леонидовна. – Даже жарким летом она выходила во двор в шубе и валенках. На наши вопросы отвечала: в квартире ледяные полы и очень холодно. Почти круглый год подвалы были затоплены грунтовыми водами. Никакая откачка не помогала! У этой соседки сыновья погибли в Афганистане. Вскоре ей предоставили другое жилье. Первый этаж жилищная комиссия признала нежилым. Вначале там открыли столовую, турфирму. Но сотрудники не смогли работать в таких условиях. Сейчас первый этаж почти полностью пустует и разрушается.
С тех далеких советских времен и другие жители стали жить в надежде, что скоро их переселят в новые дома. Как же иначе? Документы, подтверждающие ветхость их дома, есть. Но в 90-е годы они каким-то непонятным образом исчезли. И сколько ни писали люди обращения в разные инстанции, чтобы попасть в программу по ликвидации ветхого жилья, ничего не смогли добиться!
- Так что мы как живые привидения, - вступает в разговор соседка Маргариты Леонидовны. – Приходим с ребенком в поликлинику. А там спрашивают: ваш дом разве еще существует? В других организациях та же самая реакция.
В очертаниях коммунального коридора угадывается великолепие гостиничных номеров: высокие своды, арки. Тут же жуткие разводы от потопов. Держащиеся на честном слове и веревках оконные рамы. Обвалившиеся потолки, везде проглядывает дранка. Провалы в полах, через которые виден первый этаж.
- Последний раз ремонт нам делали как раз в семидесятых годах, - вспоминает моя собеседница. - Всю наружную электропроводку убрали в стены. В итоге наш дом превратился в мину замедленного действия. Во время таяния снега и сильных дождей с потолка течет. Еле успеваем менять емкости! Стены намокают. Каждый раз гадаем, где замкнет в очередной раз. Мы и так горели три раза! Сгоревший дом на Кави Наджми был крепче нашего, но и он не устоял. А мы уже несколько лет не спим спокойно.
БРОШЕННЫЕ. Сейчас мы, говорят жильцы, никому не нужны. Домоуправлению, если случается какая-нибудь коммунальная напасть (очень часто то воды нет, то света), дела до них нет. Электрики и вовсе отказываются ремонтировать. Говорят, у вас только тронь, все закоротит и загорится. Представители из управления жилищной политики приходят, смотрят, фотографируют разруху и уходят. Идут слухи, что в этом году в доме проведут капремонт. А в этом месяце будут крыть крышу.
- Разве мыслимо делать это в такие морозы, когда крыша под полуметровым слоем снега? Его даже сгребать невозможно, кровля вмиг проваливается, - удивляются жильцы.
ВЫХОД. Улучшить жилищные условия людям предлагали.
- Но в основном это социальная ипотека, - вздыхает Маргарита Леонидовна. – Мне 72 года, сыну 50, кто нам даст кредит в банке? Не успеем мы его выплатить. А таких, как мы, в доме большинство.
КСТАТИ. Раньше в доме было 120 квартир, сейчас на учете состоят 77. Больше половины жителям комнаты достались по наследству. Некоторые хозяева успели приватизировать жилье.
